Мне неинтересно делать кино без риска
В сентябре на экраны страны выйдет драма «Непрощенный», где Сарик Андреасян выступил в качестве постановщика и продюсера. Мы побеседовали с Сариком по дороге из аэропорта на вокзал, когда, только что проведя ряд переговоров о зарубежных продажах «Непрощенного» в Каннах, он отправился в Санкт-Петербург - представить ленту на кинофестивале «Виват кино России!».
Мария Безрук: Для того чтобы снимать большие драматические картины, вам понадобился опыт комедий, боевиков и мелодрам. Почему путь к жанру драмы оказался для вас столь непростым, ведь большинство выпускников режиссерского факультета ВГИКа изначально ставят именно на эту «лошадку»?
Сарик Андреасян: Я не заканчивал ВГИК. Обучение во ВГИКе стоило очень дорого, и наша семья не могла себе этого позволить. Поэтому я поступил на курсы режиссуры к Юрию Грымову. Там цены были демократичные, а преподавательский состав тот же, что и в Институте кинематографии.
Когда я заканчивал учебу, передо мной стояла задача зацепиться в индустрии, как-то в ней остаться. Иметь работу по профессии и не вернуться, отчаявшись, в свой маленький город - довольно сложная задача. Так сложилась моя карьера, что начал я с малобюджетной комедии. Когда она окупилась несколько раз, другие продюсеры стали предлагать мне только комедии. Я люблю свои фильмы и на каждом этапе своей жизни создавал их на максимуме предлагаемых обстоятельств. Я живу по принципу: неважно, кто ты, важно, кем ты можешь стать. Я считаю, что это большая проблема, когда инвесторы и продюсеры, имея в гараже «Феррари», используют ее как «Жигули». Во многом так произошло и со мной. Сегодня я пришел к тому, что могу себе позволить выстраивать свою карьеру сам. И это не исключает другие жанры. Если я почувствую, что могу создать кассовую комедию, то буду это делать, чтобы заработать на драму, которая будет знаковой для меня самого и для зрителей.
- Почему у вас возникла потребность снять картину о землетрясении в Армении - очевидно. А что вас привлекло в одной из самых противоречивых историй XXI века - самосуде отчаявшегося, раздавленного горем человека?
- Эта история очень многослойная и сложная. В ней - столкновение двух культур, одиночество, любовь к семье, тема прощения. Это шекспировская трагедия, и мне кажется, что любой кинематографист мечтает прикоснуться к подобному материалу и рассказать такую историю.
- Чем был обусловлен выбор артиста на главную роль? Ведь супермедийность Дмитрия Нагиева могла в данном случае сыграть против фильма, ибо никто не ожидает, что шоумен, телеведущий и балагур способен сыграть большую драматическую роль...
- Я знаю Нагиева достаточно давно и восхищаюсь им. Я восхищаюсь людьми, которые не сдаются, потому что отношу себя к таким же. Дмитрий приложил невероятные усилия, чтобы стать одной из самых больших звезд в России. Это человек с характером, и именно такой человек должен был играть в моем фильме. Когда мы представляли ленту в Министерстве культуры, ко мне подходили и говорили, что я рискую, что мой выбор неверен, но я пропускал это мимо ушей. Я много раз в жизни рисковал, мне вообще неинтересно делать кино без риска. Не всегда риск оправдан, но я иначе не умею.
- Полагаю, будет много споров о том, убедительно ли сыграл Нагиев. Однако в вашей картине есть несколько ключевых эпизодов, которые Дмитрий, на мой взгляд, сделал блестяще, - сцена поиска семьи и разговор с телом дочери, сцена убийства и финал. История с котенком гениальна! Понимаю, что это результат вашей с ним совместной кропотливой работы. Расскажите, пожалуйста, как это происходило и какие нюансы привнес Дмитрий в сценарий.
- Дмитрий - думающий артист, таких очень мало. Он умеет привносить себя в историю. Сюжетную линию с котенком придумал Дима. Изначально в нашем сценарии герой достраивал в финале родовую башню. Но у нас не было денег на экспедицию и съемки башни, и тогда Дима предложил тему котенка. Он сам вел через фильм историю с пропавшим котом. Невероятно было, когда на съемках во время дубля Дима стал говорить «Кис-кис-кис» и искать кота. Этого не было в сценарии, но я не стал останавливать дубль, который потом и вошел в картину.
- В сцене суда над Калоевым у меня возникло ощущение, что Дмитрий видел запись Виталия и попытался перенять его походку, манеру говорить. Так ли это?
- Вся речь на суде составлена из текстов разных интервью Калоева. Я не уверен, что Дима смотрел какие-то видеозаписи с Виталием. Мне кажется, это могло сбить его с толку и добавить пародийности, поэтому он делал героя таким, как видел его сам. Я просил Диму говорить немного с акцентом, совсем чуток, но мы придумали такой ход, что иногда акцент усиливается. В сценах суда и интервью в аэропорту, то есть там, где он выходит из своего мира на публику, акцент становится более явным.
- Как вы сами себе отвечаете на вопрос, которым задастся каждый зритель, - правильно ли поступил Калоев?
- Мне страшно думать о таком горе и страшно представить себе, что чувствует человек, встающий перед таким выбором. Никакое время не вылечит эту рану. Я готов на все ради своей семьи, и я не исключаю, что мог бы поступить, как Виталий.
- Общались ли вы с ним, и, если да, то какую именно помощь он оказал вам и Дмитрию?
- Я понимаю, как важна деликатность в разговоре о чужом горе. Мне нужно было увидеть Виталия Калоева и сказать ему, что я буду делать фильм со всей ответственностью и уважением к его семье. Я не собирался встречаться с ним, чтобы узнавать какие-то подробности дела. Кино у нас все-таки художественное. Я просто хотел искренне и честно сказать ему, что в ленте не будет манипуляции чужим горем и выдумок. Мы посмотрели его документальные интервью и на их основе решили сделать художественное кино. Виталий ответил, что он не держит нас за руки и что мы можем делать свою работу. Мы также немного обсудили тот момент, когда прокурор в Швейцарии провоцировал Виталия перед судом, пытаясь вывести его из себя, выставлял трусом, чтобы он сгоряча сказал что-нибудь неосторожное. Потом мы обсудили картину Эллиотта Лестера «Последствия» с Арнольдом Шварценеггером. Он сказал, что смотреть этот фильм стыдно: там Арнольд рубит дрова у деревянного дома, а ведь Виталий выстроил себе кирпичный дом. Для мужчины это важная деталь, поскольку это жилище для его семьи. И я как режиссер все это понимал, приступая к съемкам.
- «Непрощенный» был представлен на кинофестивале в Каннах. Вы провели переговоры о международных продажах ленты. Каковы результаты?
- К фильму большой интерес - как у представителей азиатских стран, так и у европейских. Англоязычные государства также заинтересованы в приобретении прав на показ картины. Права на прокат в Китае уже проданы. С остальными дистрибьюторами мы ведем активные переговоры.
- В вашей ленте замечательная музыка, очень точная и аккуратная. Насколько я понимаю, в этом заслуга вашего старшего брата Арташеса?
- Мой брат - музыкальный продюсер всех моих фильмов. Я считаю, что он абсолютный гений в музыке, и у него есть вкус к выбору авторов. Композитором «Непрощенного» стал Марк Дорбский - большой талант. Я надеюсь, что у него сложится хорошая карьера в кино.
- Следующий крупный и ожидаемый проект вашей компании - «Кома» режиссера Никиты Аргунова. Что это будет за жанр? Какой объем компьютерной графики предполагается? Будет ли этот мир полностью сконструирован на компьютере, или, по старинке, строились натурные и павильонные декорации?
- Все, что было возможно построить, мы построили, чтобы минимизировать компьютерную графику. Но, тем не менее, она присутствует в каждом кадре нашего фильма. В этой картине, на мой взгляд, мы учли ошибки, которые совершали в прошлом. Это вдумчивое кино, а не простой аттракцион. Очень хороший сценарий, оригинальная идея и визуальная составляющая. Это сочетание уже вызывает большой интерес к ленте. К концу года мы опубликуем первые видеоматериалы, и я уверен, что аудитория и знатоки жанра оценят наш труд.
Кто: Сарик Андреасян