Мне интересно писать самому
О своем понимании понятия «авторское кино», о новой картине «Наводнение» и о дружбе режиссера с актерами нам рассказал режиссер Иван И. Твердовский.
Евгений Володин: Вы родились в семье кинематографиста. Это повлияло на выбор профессии? ВГИК был предопределен или у вас были другие варианты будущей профессии?
Иван И. Твердовский: Когда ты живешь в семье режиссера, его работа вызывает большой интерес, захватывает, и хочется заниматься чем-то подобным. В юности режиссура казалась просто увлекательным занятием - ты ездишь в компании друзей по разным местам, снимаешь кино, посещаешь кинофестивали. Но осознанное стремление к работе режиссера появилось у меня значительно позже, и я стал рассматривать режиссуру в качестве своей будущей профессии, уже учась в институте, ближе к его окончанию.
- Кто из режиссеров оказал на вас как на режиссера наибольшее влияние?
- Пожалуй, я назову своего мастера Алексея Учителя, который помог мне сформироваться и понять, зачем я пришел в эту профессию и что я хочу рассказать. Мне нравились его фильмы и вообще все, что он делает, и я поступал к нему в мастерскую вполне осознанно.
- Вы снимали несколько своих полнометражных картин на студии Натальи Мокрицкой «Новые люди». Как вы познакомились с Мокрицкой и чем, на ваш взгляд, привлекли ее внимание?
- Да, мы с Натальей Мокрицкой вместе сделали вместе четыре проекта. Окончив институт, я занимался документальным кино и не планировал в ближайшем будущем дебютировать в кино игровом. Наталья позвонила мне сама и рассказала, что у нее в запуске находится картина по книге Екатерины Мурашовой «Класс коррекции». Многие режиссеры, которым она предлагала этот проект, ей отказали, и она решила сделать из него дебютный фильм. Мне совершенно не нравился первоначальный сценарий, и я пошел знакомиться с Мокрицкой в расчете на то, что, возможно, в будущем мы с ней сделаем что-то вместе. Однако Наталья совершенно обескуражила меня неожиданным предложением переписать сценарий, я согласился, и как-то быстро втянулся в работу. Фактически от первоначального замысла осталась только сама идея, а весь сценарий был, по сути, написан заново. В процессе работы над этой картиной у меня проснулся интерес к игровому кино - до этого момента, даже сняв пару игровых короткометражек, я все равно любил документалистику больше. «Класс коррекции» стал для меня своего рода прививкой, после которой я внезапно потерял интерес к документальному кино.
- Вы получили известность в качестве автора социальных драм, но в прошлом году внезапно сняли комедийный сериал «Люся» со звездным кастом. Чем вас привлек этот проект?
- Мне кажется, «социальная драма» - это очень общее понятие, равно как и «комедийный сериал», и для меня «Люся» - это содержательный проект, а не легкое зрелище.
- Но этот проект нельзя назвать вашим авторским, вы выступали на нем только в качестве приглашенного режиссера.
- Да, но мы снимали этот проект как большое кино, в полной любви и согласии со сценаристами и с креативным продюсером. Это не было для меня каким-то заказом или банальной подработкой, я воспринимал этот сериал как свое кино. Мы живем в реальности, в которой сериалы стали самостоятельным видом экранного искусства, и сценарий «Люси» меня зацепил, мне очень захотелось рассказать такую историю. Я не считаю, что «Люся» как-то выделяется из контекста всего, что я делал до этого, делаю сейчас и буду делать в дальнейшем.
- Я не смотрел «Люсю», но, судя по описанию и касту, это довольно большой зрительский проект.
- Наверно. Но есть и другие мои работы, которые я считаю зрительскими: скорее, это арт-мейнстрим.
- В недавнем интервью нашему журналу Николай Лебедев заявил, что «авторское кино» - это «очень условный и обманчивый термин, придуманный теоретиками французской «новой волны» в пику Голливуду». Что, по-вашему, отличает так называемое авторское кино от зрительского?
- Конечно, следует отличать индустриальный, коммерческий кинематограф, предназначенный для развлечения, от высокого искусства, как бы громко это ни звучало. Мы же проводим такие различия в литературе или, скажем, в живописи? Одни художники пишут на заказ парадные портреты, которые висят в гостиных, а другие создают произведения искусства. Аналогичные процессы происходят и в кино, при этом все новые приемы, на которых строится индустрия, сначала появляются в виде эксперимента в авторском кино. Если взять, например, фильмы, номинированные в этом году на «Оскар», то все они - за исключением, пожалуй, «Аватара» и «На Западном фронте без перемен» - являются авторскими.
- Почему вы предпочитаете снимать свои фильмы по собственному сценарию?
- Это важный процесс. Мне интересно писать самому, хотя я и начал это делать «не от хорошей жизни». Когда после окончания работы над «Классом коррекции» я приступил к «Зоологии», не нашлось соавтора, с которым мне было бы интересно работать над сценарием. Во время учебы в институте мне нравилось заниматься драматургией, и я много писал, хотя и не считал себя сценаристом. Начиная с «Зоологии», я начал сам писать сценарии своих фильмов, и считаю очень важным, если ты можешь быть и автором сценария, и режиссером, и монтажером, собирающим картину из отдельных частей в целостное произведение. Удовлетворение этих трех условий, пожалуй, и позволяет считать кино по-настоящему авторским.
Если вернуться к сериалу «Люся» - я не был на этом проекте автором сценария и режиссером монтажа, а был лишь частью огромной команды, которая создавала этот продукт, поэтому здесь, наверно, понятие «авторское кино» неприменимо, хотя я и использую его, говоря о других своих проектах.
- В большинстве ваших картин играет Наталья Павленкова. Что вас связывает?
- Во-первых, мы с ней дружим, как и со многими другими актерами, которые у меня снимаются. Например, с Анной Слю, которая снималась у меня в главной роли в фильме «Подбросы» и недавно снялась в «Наводнении», которое скоро выйдет на экраны. Я очень люблю своих друзей, очень хозяйственно к этому отношусь и отдаю им предпочтение при прохождении кастинга. Другое дело, что конкретный человек может не подойти для конкретного образа или роли, и тогда мы спокойно, без обид расстаемся - это нормальный процесс.
С Натальей Николаевной мы познакомились еще на моем дипломном проекте, в котором она принимала участие, и с тех пор она снимается практически в каждой моей работе.
Дружба режиссеров с актерами - нормальное явление, причем не только в кино - в театре режиссеры часто используют одних и тех же актеров, и не потому, что не знают других, или в театре не бывает кастинга. Союз режиссера с актером – это перспективный симбиоз, позволяющий развиваться обеим составляющим.
- Сюжет «Наводнения» основывается на одноименном рассказе Евгения Замятина. Вы любите творчество этого писателя?
- Когда-то, достаточно давно, перечитывая произведения Замятина, я открыл для себя его повести, которые показались мне безумно кинематографичными. Я давно хотел взять какую-либо из работ писателя в качестве основы для своей истории, но меня останавливало нежелание делать экранизацию - может быть, по причине отсутствия опыта. Но в какой-то момент я почувствовал, что «созрел», мы в очередной раз встретились с Натальей Мокрицкой, которая тоже оказалась поклонницей повестей Замятина, и загорелись этой идеей.
- Вы режиссер, сценарист, оператор, монтажер, актер и даже художник, тогда как ваш отец совмещал режиссуру с продюсированием. Почему вы не пробуете себя в роли продюсера?
- Надо сказать, что я никогда не был ни оператором, ни художником - это баг Кинопоиска, который почему-то указывает меня в студенческих работах как оператора и художника.
Я занимаюсь продюсированием, у меня есть своя продюсерская компания. Четыре года назад я начал преподавать: у меня появилась собственная мастерская режиссуры в Школе дизайна НИУ ВШЭ, и я чувствую себя ответственным за своих студентов, которые в этом году выпускаются. Пока нам нечего показывать, кроме короткометражных студенческих работ, которые, впрочем, пользуются успехом на российских кинофестивалях. Работа моего студента Савелия Осадчего участвовала в прошлом году в конкурсе Московского Международного кинофестиваля, фильм Николая Коваленко был в конкурсе «Амурской осени», а ранее мои ребята принимали участие в последнем «Кинотавре» - так что у нас уже есть неплохой опыт в продвижении короткометражного искусства. Совсем скоро они закончат обучение, многие из них уже сейчас планируют дебютировать в полном метре, и мы будем с ними сотрудничать.
- Раз уж мы заговорили о фестивалях, позвольте поинтересоваться - почему вы прекратили сотрудничать с Российскими программами ММКФ?
- Я около пяти лет работал отборщиком короткометражной программы в команде Ирины Павловой. Однажды, разговаривая с ней, я поинтересовался, почему в Доме кино нет программы короткого метра. Ирина Васильевна ответила, что этим некому заниматься, и предложила мне взять отбор короткометражных картин на себя. Ее слова «Возьми и сделай», сказанные про программу короткого метра, стали для меня серьезным вызовом - я только что окончил институт и не очень хорошо представлял себе, какой объем работы придется проделать, отсматривая сотни фильмов. Мне было очень интересно этим заниматься, но в какой-то момент я понял, что не могу совмещать работу отборщика с режиссурой, и нам пришлось расстаться.
- Что для вас значит кинопрокат? Считаете ли вы обязательным показ своего кино на большом экране?
- В условиях современного мира цифровые релизы авторского кино в мире приносят зачастую гораздо больше, чем традиционный кинопрокат. Хотя, безусловно, ряд картин необходимо смотреть на большом экране, поскольку просмотр в кинозале формирует вокруг зрителя определенную среду, которая была бы невозможна на любом другом экране. Впервые я столкнулся с этим феноменом на примере собственного фильма «Конференция», действие которого на протяжении всех полутора часов происходит в одном и том же зале. Когда зритель смотрит этот фильм в кинотеатре, дистанция между ним и тем, что происходит на экране, очень сильно сокращается, и это дает совершенно уникальный эффект.
Сегодня принято смотреть кино тем способом, который зрителю наиболее удобен: мы часто видим, как пассажиры общественного транспорта смотрят кино на смартфоне или планшете, и им ничто не мешает. Однако когда мы говорим про содержательный, авторский кинематограф, в котором огромные роли играют визуальная составляющая, звук, работа с музыкой - мы понимаем, что наиболее комфортные условия для просмотра такого кино обеспечивает только кинозал. Тем не менее, живя в современном мире, мы привыкли смотреть определенное количество контента на мобильных устройствах.
- Нет ли у вас в таком случае планов сотрудничества с онлайн-платформами или телеканалами?
- Мы сделали проект «Люся» с платформой Premier, и я считаю этот сериал хорошим примером очень удачного сотрудничества. Сегодня онлайн-платформы принимают участие практически во всех этапах создания и продвижения кино, в том числе и авторского. Например, моим проектом «Наводнение» занимался Кинопоиск, который будет выпускать картину в цифровом формате.
- В чем заключалось участие Кинопоиска?
- Они вошли в производство. Если говорить о будущих проектах, мы ведем переговоры о возможном сотрудничестве с разными платформами. После «Люси» у нас установились прекрасные отношения с Premier, которые мы хотели бы продолжить, и дело за малым - найти подходящий материал, который представлял бы интерес для обеих сторон.
- Ваши картины продаются на зарубежные рынки?
- Из семи моих картин шесть были созданы в международной копродукции, и «Класс коррекции», и «Зоология» были проданы и выходили на разных территориях. Еще несколько лет назад международная копродукция была неотъемлемым элементом создания авторского кино. Сегодня ситуация меняется, рвутся многие связи, к которым мы успели привыкнуть.
- А как обстоят дела с «Наводнением» - его успели продать за рубеж?
- «Наводнение» создавалось в копродукции с Литвой, однако после начала работы над картиной произошли известные события, и Литва вышла из проекта, равно как и фонд Eurimage. Очевидно, что продажи картины, во всяком случае, на европейские территории, пока не предусмотрены.Кто: Иван И. Твердовский