Для меня было важным, чтобы картину о женщинах делали женщины
О сложнейшем процессе создания военно-исторической драмы «Воздух», выходящей на экраны 18 января, мы поговорили с режиссером картины Алексеем Германом-младшим.
Евгений Володин: Как и у кого возникла идея снять кино про женщин-летчиц?
Алексей Герман-мл.: Идея снять этот фильм возникла у одного из продюсеров нашей картины. Он предложил мне сделать это кино, и я долго думал, прежде чем согласиться, потому что не очень понимал, как сделать так, чтобы все смотрелось достойно и не напоминало дешевый комикс. Хотелось, чтобы в фильме была и драма, и какое-то технологическое совершенство, и эмоции. И когда мы с Еленой Киселевой наконец поняли, как примерно делать фильм, тогда и началась работа, которая на первом этапе шла довольно долго и весьма тяжело. Дело в том, что, помимо сценария, нам необходимо было придумать и продумать все технологические приемы, без которых сценарий невозможно было написать - когда ты пишешь сценарий, надо четко понимать, как ты будешь это снимать.
- Часто ли во время работы над сценарием вы вспоминали советские фильмы? Будут ли в вашей картине какие-то цитаты из классического советского кино про войну?
- Мы, конечно, посмотрели почти все советские военные фильмы. Я не думаю, что в нашей картине есть какие-либо цитаты - хотя, наверное, кто-то может воспринять как цитату тот факт, что у нас летчики музицируют. Однако на самом деле во время войны это было распространенное явление, поэтому никакой цитаты здесь нет. Вообще мы очень внимательно смотрели и пересматривали все советское военное кино - и «Балтийское небо», и «На войне как на войне», старались посмотреть как можно больше хорошего советского кино, потому что оно было очень разное. Но смотрели не для того, чтобы цитировать.
- Сколько изменений претерпел сценарий в процессе съемок?
- Сценарий менялся много раз, потому что жизнь постоянно вносила коррективы, большое влияние на сценарий оказывало наличие или отсутствие каких-либо объектов. Какие-то моменты, прописанные в сценарии очень красиво, приходилось убирать, потому что выяснялось, что их в России невозможно реализовать - физически нет такой натуры, она, к сожалению, уже ушла. Сильно повлияла на результат погода: по первоначальной задумке это должна была быть частично летняя картина, а из-за задержек с финансированием пришлось сдвинуть график съемок на осень и зиму. Сценарий, особенно режиссерский, дорабатывался бесконечно, с учетом всех обстоятельств, включая пандемию, из-за которой нам пришлось менять технологию воздушных съемок. В России не осталось летающих Мессершмиттов и Яков, и мы хотели их снять за границей, но от этой идеи пришлось отказаться. Я думаю, что у нас было вариантов 12 только режиссерского сценария. Это был огромный, полновесный режиссерский сценарий, который занимал, кажется, 160 листов, с бесконечными примечаниями и выписыванием массовки, объектов, времени съемок, способа съемок и так далее, и он постоянно дорабатывался.
- О чем этот фильм: о войне, о любви, о смерти?
- Он и о войне, и о любви, и о смерти. Это фильм о взрослении, о пути воина, о подвиге, об обретении любви, о дружбе, о потерях. Он вообще о цене подвига. Это фильм о том, чего стоила нам победа, потому что, к сожалению, сейчас появилось очень много картин, в которых огромный, невероятный подвиг народа, невообразимые страдания, потери, потрясающая смелость как-то ретушируются, превращая кино в водевиль. А мы не хотели сделать водевиль. Мы хотели, чтобы зритель соотносил себя постоянно с теми обстоятельствами, с героями, с ситуацией. Мы хотели эмоционально вести зрителя - поэтому, с одной стороны, в нашем фильме очень простой сюжет. С другой стороны, там очень много чего намешано, что для нас было важно, и масса каких-то скрытых и вместе с тем очень понятных взаимосвязей. Поэтому, если говорить в трех словах – это фильм о цене победы. О том, как удалось сдержать этот колоссальный немецкий накат, когда мы отступали, отступали, когда уже и Ленинград был окружен, и казалось, что эту немецкую машину почти невозможно остановить, и вот эти мальчики и девочки остановили и потащили назад этот огромный каток.
- Есть ли в картине романтическая тема, и если да, насколько она важна для сюжета?
- Да, безусловно, в фильме есть романтическая линия, их даже несколько. Безусловно, они важны для сюжета, потому что и смерть, и любовь, и жизнь, которая постоянно висит на волоске, всегда тесно взаимосвязаны, особенно в авиационных частях.
- Расскажите, пожалуйста, о кастинге. Как вы выбирали актрис на главные роли?
- Если говорить про кастинг, то на этот раз он был очень долгим. Самым трудным оказался поиск девочек. Мы очень долго искали главную героиню, и когда я по совету Эрнста нашел Настю Талызину, сразу стало понятно, что это она.
Насчет Елены Лядовой у нас сомнений не было, ее мы пригласили практически без проб.
Похожая история была и с Безруковым: мы почти сразу решили его пробовать. Я долгое время пытался найти артистов, у которых есть энергия, сложных, не глянцевых, которые могут быть разными. Мне всегда казалось, что Сергей Витальевич - артист выдающийся, в нем есть и сложность, и драма, и энергия.
С Шагиным тоже все было понятно сразу, потому что с ним мы работали раньше, и я его очень уважаю. Аглая Тарасова появилась в процессе, замечательно пройдя пробы.
Мы проводили очень большой, очень серьезный скаутинг по молодым артистам в 15 регионах страны, и Кристину Лапшину нашли в Омске. Это выдающаяся молодая актриса, которая никогда не снималась раньше, и получила у нас фактически одну из главных ролей.
Вообще в картине много дебютантов, в том числе и не имеющих вообще актерского образования, в ней снималось много курсантов: и из Академии МВД, и из МЧС. В достаточно серьезных ролях занято много артистов не только из Москвы и Питера. Поэтому кастинг занял порядка полугода, мы очень тщательно подошли к отбору артистов, отсматривая иногда тотально целые вузы. И у нас до сих пор осталась огромная актерская база, которая, конечно, устаревает: кино снималось довольно долго, и артисты успели за время съемок повзрослеть.
- В старых советских фильмах о войне использовалась подлинная техника. Есть ли в вашей картине настоящие самолеты, или все сцены с их участием смоделированы на компьютере?
- Давайте все же уточним: в старых советских фильмах далеко не всегда использовалась подлинная техника. В большинстве советских фильмов, связанных с авиацией, подлинная техника вообще не использовалась. Да, в съемках участвовали настоящие танки, настоящие полуторки, ЗИСы. В фильмах же про авиацию аутентичные самолеты не использовались: вместо них снимались различные модификации более поздних тренировочных или спортивных самолетов, а в некоторых случаях, как ни странно, на заднем плане можно разглядеть даже реактивные самолеты. Зритель просто этого не замечает.
Поэтому одной из главных наших проблем был поиск живых самолетов. Мы долго думали, что лучше, практичнее и дешевле использовать, и пришли к выводу, что оптимально было бы снимать настоящую летную технику. Это намного лучше, чем рисовать ее на компьютере, потому что ты получаешь несопоставимый результат за меньшие деньги.
Я уже говорил, что в России нет настоящих самолетов на крыле, исторических, военных, тех, которые были нам нужны. Мы искали их в Европе, и даже нашли, но, к сожалению, в последний момент не смогли их снять.
Тем не менее, у нас задействована довольно сложная технология: в съемках участвуют и крупные модели самолетов, которые пилотируют чемпионы мира по авиамоделированию. Конечно, мы не смогли обойтись совсем без графики: в некоторых сценах у нас работают послевоенные винтовые самолеты, которые мы потом для реализма дорабатывали на компьютере. Когда над полем боя, над артистами низко проходит настоящий самолет, у людей абсолютно другие реакции. Это все выглядит более реальным, вещественным, что ли – люди пригибаются, испытывают дискомфорт. Мы очень активно использовали этот прием, и надо сказать, что такая технология гораздо дешевле и качественнее, чем использование полностью смоделированных на компьютере самолетов. То есть взять четыре спортивных Як-52 с последующей небольшой доработкой, перекрасить и пускать их над полем боя стоит несравнимо дешевле, чем потом рисовать это с нуля. Кроме того, использование такой технологии дает очень много художественных плюсов.
У нас было много воздушных съемок: мы снимали с разных моделей самолетов, с разных камер. Зачастую это были съемки в экстремальных условиях тумана, плохой видимости, были и сильные снегопады, и аварийные посадки. Но даже сцены, смоделированные на компьютере, построены на базе реальных полетов: если мы рисуем преследование одного самолета другим, то их компьютерные модели находятся на траекториях, которые в воздушном бою построили бывшие пилоты ВВС, на Яках-52, хорошо понимавшие, как происходили воздушные схватки во время войны. И вот на траектории настоящих винтовых самолетов, пилотируемых бывшими военными летчиками, мы ставили компьютерные модели, то есть это была целая история. Нам требовалось, с одной стороны, достигнуть фотореалистичности воздушного боя, с другой стороны, эмоциональности, и с третьей - вовлеченности, чтобы это не было похоже на какой-то кинокомикс, как это часто бывает, причем не очень качественный.
- Работа над картиной заняла более трех лет. Какой этап оказался самым продолжительным и почему?
- Работа над картиной действительно заняла много времени. Можно было все сделать и быстрее, но случилась пандемия COVID-19, и мы понесли огромные потери просто потому, что пришлось замораживать производство. Мы не успели доснять все сцены, наступило лето, и нам даже пришлось ликвидировать декорации, потому что они не могли так долго стоять. Была собрана огромная съемочная группа, которую пришлось частично распустить на время пандемии. А после ее окончания пришлось перезапускать всю картину, потому что к этому времени, естественно, часть людей ушла на другие проекты. Так что, если бы не Ковид, мы, конечно, закончили бы картину гораздо раньше.
Я думаю, что самым продолжительным этапом был подготовительный, потому что мы бесконечно выбирали локации для съемок - в итоге съемки картины проходили в четырех регионах России. Много времени занял кастинг и строительство самолетов: мы построили несколько очень детальных моделей самолетов фактически сантиметр в сантиметр. Не все модели сразу получались, их приходилось доводить – это была огромная, тяжелейшая работа, поэтому подготовительный период очень затянулся.
- Сколько в фильме экшена? Расскажите об организации съемок воздушных боев.
- Не скажу точно. По моим ощущениям, минут 30, точнее сказать не могу, но всего у нас в картине шесть воздушных боев. Это очень многосоставные воздушные бои, там есть и графика, есть проекции на экраны. Мы одними из первых в мире, и уж точно первыми в Европе придумали связку реальных фонов, которые проецируются на огромные экраны, куда одновременно вставляется компьютерная графика. В то же время камеры размещены внутри самолетов, расположенных на сложных технологических устройствах, которые поднимают их на высоту 10-12 метров и вращают так, чтобы были перегрузки, создают крены и вибрацию. Разработка этой технологии сама по себе заняла довольно много времени, но в итоге это все сработало.
Мы пригласили чемпионов мира по авиамоделированию, с которыми снимали часть сцен на детально проработанных макетах самолетов. Некоторые эпизоды воздушных боев снимались одновременно, как я уже говорил, у нас были летчики ВВС, которые устраивали поединки на Яках-52. После этого мы по их траекториям, один в один в их рисунке боя добавляли графику, потому что ни один компьютер не сможет повторить нужные вибрации самолета. Самолет не летает по рельсам, в действительности существуют мельчайшие его колебания. И вот для того, чтобы это было по-настоящему, мы интегрировали графику в нужные места. Я хочу подчеркнуть, что это на самом деле стоит гораздо дешевле, чем делать графику с нуля. У нас, к сожалению, не понимают, что съемки настоящего, рукотворного объекта часто бывают дешевле и эффектнее графики.
А потом мы довольно долго все это монтировали, чтобы у зрителя было ощущение нахождения в самолете рядом с пилотом, чтобы он чувствовал, что стреляют фактически по нему, чтобы не было предсказуемости.
Мы специально ушли от глянцевых изображений. Часто в кино бывает, что взрыв самолета показывают крупно - до мельчайших винтиков, деталей, когда прекрасно видно, что это очень дорогостоящая графика. Мы считаем, что детали и винтики, которые вылетают из самолета, не видят горячки боя, и поэтому не использовали настолько детальной проработки. У нас в картине есть, конечно, и пожары, и взрывы, и падения. Но в своей работе мы ориентировались на восприятие пилота, встречались с консультантами и очень много говорили о психологии пилотирования, о психологии воздушного боя. Мы стремились воссоздать именно ощущение летчика в самолете.
- Если я правильно понимаю, это ваш первый фильм о войне. Что для вас как режиссера стало самым сложным в процессе работы над этим проектом?
- Нет, это не первый мой фильм о войне. Мой режиссерский дебют в полном метре тоже был о войне, хотя, конечно, он не был таким большим фильмом. Так что «Воздух» - вторая моя картина о войне.
Откровенно говоря, сложным было все. Но наибольшие проблемы нам преподнесла чудовищная погода, которая была во время съемок. Картина была зимняя, и в ту зиму, когда мы начали снимать, вовремя не лег снег и не образовался лед на Ладожском озере. А поскольку картина связана с Дорогой жизни, нам была необходима замерзшая Ладога, и некоторые вещи пришлось менять просто потому, что не было льда, а у нас было заготовлено огромное количество реквизита, саней, пунктов обогрева и так далее.
И вот, с одной стороны, эта погодная аномалия, потом Ковид и, что самое неприятное, начавшаяся после Ковида колоссальная инфляция - все это доставляло огромные неудобства. Фактически фильм оставался неизменным, но возможности сужались, потому что начали расти цены. В какой-то момент было очень сложно удержать бюджет в имевшихся рамках.
- Почему вы не продюсируете свои картины? Не хотите, чтобы режиссер боролся с продюсером?
- Я не продюсирую сам свои картины, потому что мне не хватит на это мозгов, сил и времени. Я не в состоянии это сделать, я сойду с ума. Я не считаю, что режиссер должен быть продюсером. Иногда бывает, что режиссер одновременно и продюсер, но я просто не в состоянии во время съемок держать в голове некоторые моменты. Это не означает, что я не слежу пристально за всеми вопросами, начиная от юридических и заканчивая сметными - конечно, я за ними слежу. Я всегда запрашиваю аналитику и постоянно держу руку на пульсе производства в мельчайших деталях, но у меня нет сил быть продюсером картины, я ничего не понимаю в бухгалтерии, я просто в этом не разбираюсь. Я считаю, что, поскольку есть люди, которые разбираются во всем этом лучше меня - пусть они и работают. Я прекрасно разбираюсь в нюансах производства, в строительстве, во многих других аспектах. Но есть области, в которых я ничего не понимаю и не пытаюсь в них влезать.
- Что вам хотелось бы особо отметить в этой картине?
- Я хотел бы упомянуть две вещи. Во-первых, отметить роль художника по костюмам Елены Окопной, которая вытащила огромную картину. Нам приходилось не только строить фактически целые военные аэродромы, но и воссоздавать один в один костюмы, потому что подлинных летных комбинезонов тех времен сегодня нет, как нет и подлинных гимнастерок, а современные ткани сделаны по другой технологии. Поэтому мы делали пряжу, из пряжи нитки, а из ниток ткали ткань. То есть была проделана поистине огромная работа по созданию костюмов, которые выглядели аутентично.
Ну и, конечно, я хочу отметить особую роль, которую сыграли в этой картине женщины - члены съемочной группы. Из трех операторов у нас две женщины. Художник, художник-постановщик, директор - женщины, мастер по гриму - женщина, героини - женщины. Картина на 60-70% сделана женщинами, и для меня было важным и принципиальным, чтобы картину о женщинах делали женщины. В итоге, мне кажется, это придало фильму какую-то особую эмпатию и несколько другой уровень внимания не только к деталям, но и к изображению, к тщательности, и так далее.Кто: Алексей Герман-мл.